Путь возмездия

[bulldozzerr]

Глава 7 (по-моему, уже со счате сбилась)
действие присходит снова в недалеком будущем. По хронологии идет с разу после

этой

www.diary.ru/~bulldozzerr/p165622154.htm?oam#mo... главы.

Итак, недалекое будущее...

Датчик регистрации энергоуровня искры периодически попискивал, нарушая тишину в просторном, но плохо освещенном помещении. Унылый серый цвет стен и отсутсвтвие окон придавало его атмосфере еще более гнетущий окрас. На кое-как оборудованной из подъемника для грузовиков ремонтной платформе лежал Брэйкаут, весь укрытый датчиками и регенерационными щитками. Склонившийся над ним Рэтчет что-то усердно вводил на бесконечно всплывающих экранчиках и то и дело подсоединял очередной щиток к десептикону.
Немного в стороне от него стоял Мунсайд, молча рассматривая пылающей оптикой своего брата. Потом, наконец, уверившись, что с ним все в порядке, он резко развернулся и метнул острый взгляд на устало расположившегося у стены позади красно-синего меха.
- Что ж, я вижу, ты достаточно сильно боишься за обшивку сознаковцев, Прайм! – презрительно выпалил он, специально говоря с ним так, словно бы был десептиконом.
Оптимус вздрогнул от неожиданного обращения к нему, и робко взглянул на красно-серого меха. Казалось, ему было невыразимо тяжело встречаться с ним взглядом.
- Я больше боюсь за их искры, Мунсайд… - тихим, почти ласковым тоном ответил он и подпрограмно коснулся своих грудных щитков.
- Ну-ну… - неопределенно бросил юный автобот и отвернулся. В его искре кипел чудовищный коктейль ярости, боли, обиды и отчаяния. Он чувствовал, что уже не может его контролировать и эмоции начинают поглощать всю его нейросеть.
Хоть в глубине искры он был все еще привязан к своему опекуну и все еще чувствовал огромную благодарность за всю ту заботу, что он им с Брэйкаутом подарил, но доставшаяся ему версия прошивки включала слишком много пунктов упрямства и гордыни, которые сейчас безудержно рвались наружу. Больно ранившая его искру обида просто требовала отмщения.
– И сохранив нам жизни ты автоматически спасаешь свой отряд от наказания Вселенной? – продолжил он, не решаясь все же взглянуть на своего опекуна.
Прайм тяжело провентилировал и опустил голову. Слова красного меха были столь же острыми, как его клинок.
- Мне не хочется, чтобы ты именно так трактовал мое отношение к вам, Мунсайд, - выдохнул он, рассматривая унылый пол подпольной лаборатории. - Но я над этим не властен… Я… - Оптимус сделал усилие, чтобы не дать голосу сорваться, - я не имею никакого права претендовать на большее… Могу только сказать, что ваша гибель от рук автоботов действительно бы навлекла на них страшные последствия. Таков закон Космоса… Последним временем я имел прекрасную возможность понять всю его значимость…

Прайм умолк, осознавая, что его манипулятор снова прижимается к лобовым стеклам грузовика, глубоко под которыми начинался очередной пожар. Эти бесконечные, невыносимые всплески в искре доводили его до желания всадить в процессор собственный клинок и он не пожелал бы никому испытать подобное даже единожды. Поэтому он действительно боялся, чтобы павшее на него проклятье не обрушилось на остальных автоботов.
- Так значит и спасал ты нас тогда в пустыне только, чтобы получить прощение у Праймаса? – упрямо спросил Мунсайд, чувствуя, однако, как к оптике почему-то подкатывает омыватель.
Оптимус не знал, что его ударило больнее – приступ боли внутри или слова юного меха. Он с силой сжал дентопластины и замер на миликлик, подавив вырывающийся стон.
- По правде говоря, - необычайно тихо произнес он после недолгой, но показавшейся ему бесконечной, паузы – когда я спасал вас, то не рассчитывал на прощение… Я просто знал, что должен это сделать. Как и сейчас должен обеспечить вам защиту и помочь возродить Кибертрон.
Широкие плоскости за спиной у Мунсайда предательски задрожали. Он был уверен, что должен сейчас ненавидеть Прайма за то, что тот сделал с их альфами, с их планетой и тысячами таких же беззащитных спарков. Да вот только пылать ненавистью к тому, кому ты обязан своим функционированием, кто жертвовал все свои силы, энергию и время для того, чтобы заботиться о тебе, было просто невыносимо. Юного автобота раздирали противоречивые чувства и он ощутил острую надобность побыть наедине с собой, иначе его процессор грозил взорваться от разности потенциалов. Направившись в соседний ангар, он бросил на ходу заметно дрожащим голосом:
- Я все еще не могу тебе доверять, Прайм - слишком много лицемерия в твоих словах и чужого энергона на манипуляторах!
Створки шлюза с шумом закрылись и лабораторию снова заполнила тишина. Оптимус медленно опустился на бетонные подпоры, тяжело сев на них, словно ему сделали подсечку.
Рэтчет, будучи невольным свидетелем состоявшегося разговора, нажал несколько кнопок на экране и подошел к нему, обеспокоенно вглядываясь в мерцающую голубую оптику.
- Мне так тяжело… - прохрипел Прайм, повернувшись к нему. – Порой мне кажется, что… что я больше не выдержу.
Рэтчет грустно мигнул оптикой и взял его за манипулятор.
- Мунсайд ведет себя слишком жестоко… - тихо проговорил он, успокаивающе поглаживая сжатый в ладонях манипулятор.
- Он имеет право…- мягко возразил Оптимус, сдерживая завывания куллеров. – Думаю, он сам тоже страдает от этого… Он еще не опытен и не сформирован до конца…
- Это не дает ему права ранить других! – сузил оптику медбот.
- Он сам недавно был ранен, Рэтчет… - все так же тихо ответил Прайм. – Ранен в самую искру – он был предан… тем мехом, которому доверял больше всех и к которому был безгранично привязан… И который потом оказался чудовищем, убийцей его создателей... Думаю, не стоит уточнять, кто был его альфой, Рэтчет?..
Медбот коротко кивнул и сел рядом с командиром.
- Да, сходство просто поразительное – это очевидно! – грустно проговорил он, смотря куда-то в пол, - И у Брэйкаута тоже… Даже оружие идентично… шлак, я не знал, что вот так бывает.
Оптимус сделал попытку улыбнуться, но улыбка получилась фаталистически грустной.
- Нет, конечно знал, - продолжал рассуждать медбот, подняв взгляд на Прайма, - но чисто теоретически… Сам никогда не видел результат штучного копирования прошивок.
- Ну теперь ты понимаешь, как нелегко Мунсайду даже видеть меня? – все тем же спокойным тоном проговорил лидер автоботов, положив манипулятор на салатовый наплечник медбота.
- Да… Я тебе скажу он унаследовал от альфочки не только внешность! – возмущенно фыркнул тот, - он такой же упрямый, жесткий и самоуверенный!
- О да… Впрочем в Хранители Матрицы не брали за красивую оптику, так что других черт в этой версии нечего ожидать – На сей раз Прайму удалось улыбнуться по-настоящему - И тем не менее, у Мунсайда улучшенная версия прошивки… Он не ведает, что такое война, не знает о ненависти и злобе. Так же, как и Брэйкаут.
- Но тебя-то он ненавидит! Это по одному только взгляду видно! – возразил Рэтчет, снова сграбастав в ладони манипулятор командира.
Оптимус выдохнул куллерами, словно на него обрушилась каменная глыба.
- Себя я и сам… - он замолчал и опустил голову.
Встроенным сканером Рэтчет продиагностировал, как потемнело его энергополе, а температура корпуса опять начала подыматься неконтролируемыми толчками.
- Оптимус?.. – обеспокоенно позвал он, деликатно дотрагиваясь к щечному щитку его шлема.
Красно-синий автобот вздрогнул, словно его вырвали из какого-то кошмара, и повернулся к собеседнику. Его оптосенсоры были настолько блеклыми, что еле угадывался их цвет. Доку стало не по себе и он попытался снова устремить взгляд в потолок или пол, но синий манипулятор аккуратно повернул его за подбородок обратно. Какой-то миликлик Оптимус всматривался в бирюзовую оптику сознаковца, а потом тихо, но необычайно серьезно, спросил:
- Скажи мне, Рэтчет, ты пошел сейчас за мной потому, что так велит тебе твоя совесть, искра и разум или потому, что просто хотел быть рядом со мной?
Медбот вновь попытался отвернуться от невыносимых, выцветших оптосенсоров, но ему снова помешал синий манипулятор и он понял, что вынужден ответить. Тогда он собрался с силами, и, осмелев, взглянул на своего лидера. Потом решительно потянулся к нему и поцеловал, стараясь как можно яснее выразить этим поцелуем свой ответ.
Оптимус сначала застыл от неожиданности, потом все же сдержанно ответил, продолжая удерживать лицевую пластину медика своим манипулятором. Энергополе салатового меха быстро отозвалось мягкой пульсацией, которую нельзя было не уловить. Оно осторожно соприкоснулось с полем большего меха и повысило электризацию. Лидер автоботов в свою очередь ощутил, как его собственное поле, до этого времени совершенно мрачное и оттененное болью, начало заметно сгущаться и приобретать более светлый окрас. Клик или больше Оптимус наслаждался теплой и приятной пульсацией чужого энергополя, но потом отстранился и снова попытался улыбнуться.
- Я так и думал… - Прошептал он почти на инфразвуке, замерев в миллиметре от чужих оптосенсоров. – Прости меня, Рэтчет… Но у тебя должен быть свободный выбор.
- Я его уже сделал! – резко отрезал медбот, уже не так боясь смотреть в оптику напротив. – Я не идеалист и не особо интересуюсь законами, но я пойду за тобой даже в пасть к Юникрону, потому что это когда-то присягнул тебе, Прайм!!!
Лидер автоботов грустно провентилировал.
- Вот этого я и боюсь… - прошептал он в его лицевые пластины и отпустил его.
Салатовый мех некоторое время ошарашено смотрел на своего лидера, но потом, нахмурившись, решительно проговорил:
- Я не спарк и знаю, на что иду! Какой дорогой ты бы не ехал – знай, я всегда буду следовать за тобой!
Бирюзовая оптика медбота заблестела огоньками решимости и упрямства. Прайм слишком хорошо знал его, чтобы понять, что так оно и будет. Хотя это его, честно говоря не радовало. Где-то в глубинных кластерах он знал, чем все может закончиться, поэтому он меньше всего хотел заставить еще и Рэтчета страдать из-за него. А это было бы невыносимо… Лучше бы его старый друг не пошел за ним, лучше бы оставил, как все остальные… Поставленный судьбой в невероятно жестокие условия, Оптимус давно забыл о себе, о своих собственных чувствах, считая, что больше не имеет на них никакого права. Но признание его верного медика заставило почувствовать в его искре еще что-то, кроме боли - яркую вспышку забытых ощущений, которые ворвались туда, словно из прошлой жизни. Рэтчет всегда был ближе остальных, всегда рядом, всегда такой заботливый и внимательный. Жаль что Оптимус в то время был так ослеплен своими искаженными идеями, что не замечал порывов тянущейся к нему искры… Он был холоден и безразличен к чувствам медика – еще одна ошибка в череде его жутких поступках. Теперь же слишком поздно… Он не может снова причинить ему боль.
- Послушай… - начал было он в попытке все объяснить, но Рэтчет решительным жестом остановил его.
- Я ничего не хочу слушать, Прайм! – фыркнул он и нахмурил оптограни. – Я тебе уже сказал, что знаю, чем мне это грозит! Но изменить свои чувства я не в силах, так что даже не смей меня об этом просить!
Оптимус, сдавшись, опустил манипуляторы и сокрушенно посмотрел на медбота. Когда у Рэтчета вот так пылала оптика - спорить с ним было бесполезно.
Тот, словно подчеркивая, что дискутировать на эту тему больше не намерен, отвернулся к экрану сканера. Потом он нажал несколько рычажков и сбоку выехала еще одна плоскость, что-то на подобие легкой диагностической платформы.
- А сейчас я хочу, чтобы ты позволил мне просканировать твою искру, Прайм – довольно повелительно проговорил он через плечо, - Я же вижу, что что-то не так! Нужна диагностика!
- Нет. – Решительно ответил лидер автоботов. Он не хотел шокировать друга этим зрелищем и к тому же не желал устроить здесь пожар и навредить медику.
Но Рэтчет был неумолим. Он упрямо надавил манипулятором на грудные пластины красно-синего автобота, заставляя его лечь на платформу.
- Не будь спарком, Оптимус! – проговорил он, - сбои в искре могут быть очень опасны!
- О, я знаю… - тихо прошептал тот, все же поддаваясь на уговор медбота. – Только прошу тебя – будь осторожен! Это может повредить тебе…
Оптимус послушно взобрался на платформу и, стиснув дентопластины от болезненного импульса, открыл камеру искры. Рэтчету очень повезло, что он попросил это сделать не в период оного из скачков температур, которые доводили Прайма до безумия своей болью, иначе бы на него обрушилась горящая лавина яркого света, сжигая все на своем пути. Даже сейчас его обшивку окатил невыносимый жар, оплавляя верхние ее слои. Воздух вокруг пылающего грудного отсека Оптимуса начал плавиться и танцевал тонкими струйками в пространстве. Медбот застыл с расширенной оптикой, полностью пораженный развернувшейся дикой картиной. Вся камера искры Оптимуса, а так же прилегающее к ней сегменты были или расплавлены или раскалены до красно-желтоватого свечения. Стандартная температура самой искры была превышена раз в 15, а то и в 20 – в такой жаре сканер отказывался определять точно. Матрица лидерства, похоже и вовсе утонула в расжаренной искре и теперь издавала темно-красное свечение, вместо привычного белого. Чего-то подобного Рэтчет никогда еще не видел и понятия не имел, с чем он столкнулся. Единственное, что он сейчас понял очень четко – это то, что Оптимус так долго не протянет - его собственная искра выжигает его изнутри. С таким он встречался впервые и как бороться с этим – не знал.
Жар стал невыносимым и медбот невольно отшатнулся в сторону, потирая манипулятором засбоившую от критических температур оптику. Лидер автоботов тут же захлопнул створки камеры, видя, что это негативно влияет на его друга. Тут же внутри неприятно потянуло, заставляя его издать сдавленный стон.
- это… это… просто чудовищно… - еле смог выдавить из себя Рэтчет, все еще не в силах оправиться от увиденного. – Я первый раз такое вижу… Шлак…
- Ничего страшного, - успокоил его Оптимус, отчаянно борясь с нарастающей внутри болью. Очевидно, проделанная манипуляция спровоцировала очередной скачек температуры внутри искры. Только бы он не был очень сильным, чтобы не напугать Рэтчета еще больше!
- Я… - продолжил он, - я уже почти… рххх… привык…
Не в силах больше удерживать стоны, Оптимус выключил вокалайзер и пригасил оптику. Но манипулятор медика не отпустил и не стал биться от боли по платформе, хотя это стоило ему титанических усилий.
Только он забыл, что у Рэтчета был анализатор проводимости нейросети и когда он увидел, какую боль сейчас испытывает мех на платформе, его голубая оптика расширилась максимально и застыла в ужасе. Обычно от таких показателей трансформеры просто деактивировались, не в силах перенести подобную пытку.
- Оптимус… - прошептал он срывающимся голосом, - Оптимус, держись… я тебя не оставлю… я буду рядом. Я что-то придумаю! Я попытаюсь тебе помочь! Только держись!
Синий манипулятор слабо сжал салатовый, а оптика Прайма коротко мигнула. Рэтчет помог ему уже самым своим присутствием, а на больший подарок от Праймуса лидер автоботов и не рассчитывал.
Но начальник медицинского корпуса был не из тех, кто легко сдавался на милость судьбы. Он быстро засуетился над экранами, подсоединил несколько датчиков и принялся изменять параметры энергополей автобота. Потом он считал показатели нейросети последнего, и, озадаченно нахмурившись, переключил несколько направлений и блокировал небольшие сектора проводимости.
Оптимус резко дернулся, но потом замер и удивленно уставился на медбота расширенной оптикой.
- Я отключил часть твоей нейросети. Ту, которая уже повреждена сверхтемпературами. – объяснил тот, заметив немой вопрос в блеклой оптике. - Это немного смягчит тебе болезненные ощущения, пока я не придумаю еще что-нибудь.
Но предпринять еще что-то Рэтчету не удалось – Оптимус быстро сел и, ухватившись за его наплечники, притянул к себе.
- Спасибо тебе… - прошептал он еле слышно и крепко обнял салатовый корпус, уткнувшись лицевой пластиной в его шейные магистрали.
Впервые за долгое время он почувствовал, как боль отступает на второй план, выпускает из своих раскаленных тисков его сознание, позволяя воспринимать еще что-то, кроме нее. Конечно фактически, температура внутри не снизилась, следовательно ее негативное влияние никуда не исчезло, но отключение нужных участков нейросети довольно ощутимо ослабило болезненный импульс. Полностью унять боль подобным методом все же было невозможно, но Прайм уже был готов расплакаться от счастья, словно несформированный спарк. Он крепко обнимал медбота, не зная, как его благодарить за такую бесценную помощь, исступленно поглаживая манипуляторами салатовую броню и без остановки шепча «спасибо…» Рэтчет и сам почувствовал, как электроимпульсы застрекотали в вокалайзере и поэтому промолчал. Это наименьшее, что он мог сделать для своего лидера. Для своего любимого лидера.
- Я всего… всего лишь уменьшил диапазон чувствительных импульсов… - выдавил из себя медик после затянувшейся паузы.
- Ты не представляешь, как много ты сделал, Рэтчет… - прошептал Оптимус, не отпуская его из объятий. – Впервые за столько циклов я могу чувствовать еще что-то… кроме боли…
Медбот что-то проворчал, насчет того, что диагностика еще не окончена и попытался выкрутиться, но Оптимус его не выпускал. Сидя на платформе, он уцепился в медика, словно он был выкован из драгоценного металла. А еще он не хотел, чтобы кто-то увидел тоненькую струйку омывателя, предательски пробежавшую по щечным пластинам. Но все же, когда Рэтчет уже успокоился и даже расслабился, лидер автоботов разжал объятия и взглянул в его оптику.
- Ты – вернул мне надежду, Рэтчет… - прошептал он, - надежду воскресить Кибертрон.
Медбот удивленно посмотрел на своего командира, но промолчал. Если Оптимус хочет восстановить Кибертрон, он будет собирать его кусочки по всей Галактике, потому что когда-то поклялся ему в верности, причем поклялся не просто так.
Тут запищал датчик и медбот быстро повернулся к развернутым экранам – процесс восстановления поврежденной проводки Брэйкаута окончился. Сидевший на добавочной ремонтной платформе Оптимус тут же вскочил и подошел ближе. Снижение чувствительности уязвленных частей нейросети позволяло ему теперь двигаться почти с той же легкостью, что и прежде, хотя температурный датчик внутри продолжал зашкаливать.
- Как он сейчас? – обеспокоенно спросил он у Рэтчета.
- Его электропроводка и нейросеть отрегенирована. Но у него еще много серьезных повреждений шарниров, брони и боевых узлов. Ремонт их займет еще некоторое время.
Оптимус перевел взгляд с медбота на лежащего серебристого меха и его оптика зажглась тоскливой нежностью и состраданием.
Рэтчтет заметил это и тоже потупил взгляд. Он уже однажды сумел заставить себя не различать, кто у него на ремонтном столе – автобот или десептикон и научился относиться к ним одинаково.
- Он намного деликатнее, чем кажется – грустно проговорил Рэтчет, снова уткнувшись в чреду голографических экранов. – Еще почти спарк, только из-за боевиконских габаритов воспринимается как взрослый мех… Я думаю, пока рано его приводить в онлайн.
Оптимус Коротко кивнул, соглашаясь с ним, и аккуратно взял серый манипулятор юного десептикона своим.
- Держись Брэйки… - он с нежностью погладил серые лицевые пластины лежащего.
- Не смей прикасаться к нему! – вдруг завопили где-то сбоку.
Три огромных прыжка и Оптимус услышал жужжание лазерного клинка у самого шлема. Он повернул голову и увидел пылающего негодованием Мунсайда, который, как оказалось, незаметно вернулся клик назад. Автобот спокойно отступил от платформы и приподнял оба манипулятора перед собой в знак капитуляции. Красно-серый мех натопорщил антеннки и прищурил оптику, но клинок убирать не спешил.
- Слишком много десептиконского энергона на твоих манипуляторах, чтобы я позволил тебе так близко подходить к брату! – выпалил он, гневно полыхая оптосенсорами.
Оптимус молча опустил голову, а стоявший сбоку Рэтчет еле слышно зарычал.
- Хорошо, Мунсайд… - тихо проговорил лидер автоботов, - я не буду подходить к Брэйкауту слишком близко…
Юный мех опустил клинок и неопределенно фыркнул.
- Я постараюсь заслужить твое доверие… - продолжил Оптимус, глядя на него, - если ты позволишь, конечно.
Мунсайд уже совсем спрятал оружие и грустно выпустил струю воздуха, посмотрев на брата.
- Я много думал, Оптимус… - довольно нерешительно проговорил он, стараясь не смотреть на своего опекуна. – Я не могу ненавидеть тебя… ты нас воспитал… Но, то… то, что ты сделал… простить я тебя тоже не могу. По крайней мере пока…
Он снова вздохнул вент-системой и умолк, окончательно потупив взгляд.
- Все хорошо, Мунсайд… - постарался утешить его Прайм, - Я понимаю… И не жду прощения. Просто хочу помочь вам, пока…
- …пока..? – вопросительно посмотрел на него юный мех.
- Пока еще могу… - закончил фразу тот, стараясь подавить в голосе горькие нотки отчаяния.
Рэтчет снова тихо зарычал и уставился в виртуальные мониторы. Ему было трудно понять Мунсайда. А еще труднее избавиться от нависавшего над молодым автоботом яркого образа его альфы, которого Рэтчет сейчас меньше всего хотел видеть. Он до сих пор вздрагивал, когда слышал имя «Айронахайд».
***